Нильс Бор был не только великим физиком, но и отличным спортсменом. Однажды, возвращаясь со своими коллегами поздно вечером из кино, он проходил мимо банка. Фасад этого здания был выложен из крупных бетонных блоков, зазоры между которыми могли служить отличной опорой для опытного альпиниста. Один из молодых людей, спутников пятидесятилетнего профессора, желая показать свое мастерство, вскарабкался по этим выступам до второго этажа. Бор принял вызов и медленно начал лезть вверх. Два копенгагенских полицейских потянулись к револьверам и поспешили к зданию банка. Им уже мерещилось ограбление: иначе, зачем бы человек ночью стал карабкаться к окнам банка по отвесной стене. Мнимый грабитель был уже где-то около второго этажа, когда один из полицейских замедлил шаг и облегченно произнес: «Да это всего-навсего профессор Бор».

В. Маяковский

Однажды Владимиру Маяковскому пришлось выступать перед целым залом писателей. Делом это было для него нередким, но то выступление пролетарского поэта стало особенным. Во время того, как он читал свои стихи на трибуне, кто-то из недоброжелателей поэта, коих хватало в те годы, крикнул: — Мне ваши стихи непонятны! Глупые они какие-то! — Ничего страшного, ваши дети поймут, — ответил Владимир Владимирович. — И дети мои ваших стихов не поймут! — продолжал недоброжелатель. — Ну что же вы так сразу о своих детях-то, — с усмешкой ответил поэт. — Может, у них мать умная, может, они в нее пойдут.

А. Конан Дойл

Однажды английский писатель Артур Конан Дойл, врач по образованию, приехал в Париж. На вокзале к нему с решительным видом подошел таксист, молча взял его чемодан, сунул в багажник и, лишь сев за руль, осведомился: — Так куда же вас отвезти, месье Конан Дойл? — Как, вы знаете меня? — приятно изумился писатель. — Впервые вижу, — признался шофер. — Как же тогда узнали, кто я? — Да воспользовавшись описанным вами дедуктивным методом, — гордо произнес таксист. — Во-первых, я прочитал в газетах, что Артур Конан Дойл две недели как находится у нас на отдыхе, на Французской Ривьере. Во-вторых, я про себя отметил, что поезд, с которого вы сошли, марсельский. Потом увидел, что у вас загар, который можно приобрести, только побывав на побережье Средиземного моря минимум дней десять. Из того, что у вас на среднем пальце правой руки имеется несмываемое чернильное пятно, заключил, что вы писатель. По манере держаться вы врач, а покрой платья лондонский. Таким образом, сведя все наблюдения воедино, я сказал себе: вот он, Конан Дойл — прославленный творец великого сыщика Шерлока Холмса! Услышав объяснения таксиста, писатель был потрясен. — Да вы сами почти Шерлок Холмс! — восторженно воскликнул он, — коли сумели сделать такой вывод по столь незначительным деталям! — Так-то оно так, — вдруг замялся шофер. — Но я заметил и еще одну небольшую деталь. — Это какую же? — Ярлык, приклеенный к вашему чемодану. На нем были крупно выведены ваши имя и фамилия!

Д. Сильвестр

Выдающийся английский математик Джеймс Джозеф Сильвестр (1814-1897), человек довольно эксцентричного нрава, в качестве хобби занимался поэзией и даже написал небольшое сочинение «Законы стихосложения». Как-то он решил прочесть перед большой аудиторией свою поэму «Розалинда», состоявшую из 400 строк, все окончания которых рифмовались со словом «Розалинда». Чтобы облегчить восприятие своего произведения и не портить впечатление перерывами, Сильвестр прочел сначала все авторские примечания и сноски. Это заняло три часа — математик любил точность во всем. Под конец в зале остался один автор. Нимало не смутившись, Сильвестр покончил со «справочным аппаратом».

У. Кельвин

Однажды королевский астроном написал резкий отзыв на работу молодого сотрудника лорда Кельвина. В этом отзыве были, однако, допущены такие грубые просчеты и неграмотные утверждения, что ученик Кельвина написал своему руководителю отчаянное письмо и спрашивал, как ему быть. «Отвечать в любом случае, — телеграфировал ему Кельвин. — Но не бейте слишком сильно. Помните: он вчетверо старше вас».

С. Есенин

Однажды после выступления к Есенину подошла женщина с просьбой об автографе — невысокая, с виду лет сорока, черненькая, невзрачная. Назвалась по фамилии — Брокгауз. — А… словарь? — начал Есенин. — Да-да! — прервала любительница поэзии (или автографов). — Это мой дядя! — Здесь неудобно. Едем с нами! — решил Есенин. Впоследствии его друг Вольф Эрлих спросил, с чего ему вздумалось пригласить с собой товарища Брокгауз («дуреху», как он язвительно ее охарактеризовал). Есенин задумался. — Знаешь, все-таки… племянница словаря! — ответил он.

Ч. Дарвин

Дарвин считал, что время от времени следует производить самые дикие эксперименты. Из них почти никогда ничего не выходит, но если они удаются, то результат бывает потрясающим. Дарвин играл на трубе перед своими тюльпанами. Никаких результатов.

И. Крылов

Иван Крылов был добрым человеком и часто хвалил и слабые произведения, лишь бы не огорчать автора. Однажды один бездарный поэт процитировал во введении к своей книге положительный отзыв, который дал о его произведении Крылов. — Видишь, Иван Андреевич, как он использовал твою доброту, — сказал Крылову кто-то из его друзей. — Теперь он будет ссылаться на то, что ты хвалишь его произведения. — Не беда, — ответил спокойно Крылов. — Ведь все знают, что я пишу басни.

С. Поляков

Крупный российский делец С.С. Поляков (1837-1888), наживший миллионы на железнодорожных подрядах, испытывал, тем не менее, жесточайший комплекс неполноценности: Самуила Соломоновича очень уж удручала мысль, что все относятся к нему только как к удачливому финансовому махинатору — не более. И вот, чтобы создать себе репутацию серьезного специалиста и заставить окружающих уважать себя, он заказал нескольким литераторам книгу по истории русского железнодорожного дела. Роскошно издав ее под своим именем, новоявленный автор закупил почти весь тираж и принялся распространять экземпляры этого сочинения среди высокопоставленных лиц империи. Среди таковых сановников оказался будущий министр путей сообщений, а в дальнейшем — председатель Совета министров, граф С.Ю. Витте (1849-1915). Приняв дар Полякова, Сергей Юльевич небрежно полистал книгу и вдруг спросил: — А ты сам-то хоть ее читал?

Л. Толстой

Лев Толстой считал, что все люди должны честно трудиться, жить скромно и просто. Сам он тоже старался придерживаться этих правил. Одна дама, приехав на привокзальную площадь на извозчике, оказалась в безвыходном положении. У нее было много вещей, а рядом, как назло, ни одного носильщика. И поезд должен был скоро отойти от перрона. И тут дама увидела мужичка — в сапогах, в опоясанной косоворотке, который тоже направлялся в сторону перрона. — Голубчик, — обратилась она к нему, — не поможешь ли поднести вещи к вагону? Я заплачу. Мужичок согласился. Взял вещи и поднес их к поезду. Он внес их в вагон, помог даме разместиться, и она, довольная, дала ему 20 копеек. Мужичок взял монетку, поблагодарил и перешел в свой вагон, классом пониже. Минул год. Дама присутствовала на благотворительном собрании в одном из московских институтов. Выступали разные влиятельные лица — профессора, попечители, члены общественного совета при институте. И вот председательствующий объявил, что сейчас перед собравшимися выступит граф Лев Николаевич Толстой. Лев Николаевич говорил с кафедры по-французски, а дама, глядя на него, то краснела, то бледнела и чувствовала страшное сердцебиение. В выступающем она узнала… того самого мужичка, который поднес ей за двугривенный вещи к вагону. В перерыве, сама не своя от волнения, она подошла к Толстому: — Лев Николаевич. ради бога. извините меня. Я вас тогда на вокзале так оскорбила своим действием. Толстой узнал ее и ответил: — Успокойтесь, голубушка. Ничего страшного не произошло. Я тогда честно заработал, а вы честно расплатились.

фото из интернета